I. This is Not a Game. II. Here and Now, You are Alive.
Начала разнашивать новые туфли. По-английски это тот же глагол (to break in), что и «объезжать лошадей». Очень правильно.
Запишу, пока не забыла, недавнюю цитату из моей мамы, которая иногда, оказывается, поэт: «Ты как старый тюбик зубной пасты: давишь, давишь – и ничего, а потом много сразу.» Это к тому, что я неохотно делюсь новостями и вообще иногда притворяюсь, что их нет.
Купила три книжки Иэна Макюэна: «Искупление» (желание обладать понравившейся книгой – непреодолимо: помню, как мучительно в детстве было отдавать книжку, которую дали почитать, когда купить в советском магазине что хочешь, а не что есть, было практически невозможно) и две других. Специальное предложение: три книги по цене двух. Очень обидно бывает, когда не найти подходящую третью. Мне даже всё равно, о чём они – если человек здорово пишет, в его изложении я готова читать хоть телефонный справочник.
В субботу мы поехали в Марч – «вступать по владение» новым домом. Опять долго-долго ехали на автобусе, чтобы сэкономить деньги (на поезде в сто раз быстрее, но примерно во столько же раз дороже), и разглядывали изменившийся пейзаж, который выучили наизусть летом. The Fens осенью – самое подходящее место для празднования Хэллоуина. Особенно в лёгком утреннем тумане, в котором еле-еле вырисовывается драконий силуэт собора в Или. И названия деревень подходящие: Witchford, Witcham, Coveney (когда мы искали дом, я очень жалела, что ни одна из них нам не по карману). Собственно, со мной явно были согласны жители этих мест в 17-м веке – в Восточной Англии разворачивались самые масштабные «охоты на ведьм» во всей стране, в общем-то, не сильно замаравшей себя подобным религиозным бешенством.
В агентстве по недвижимости нам выдали прямо-таки средневековую связку ключей (большинство – длинные, с красивыми зубчиками), мы купили швабру, выпили кофе с пирожным для подкрепления духа и двинулись навстречу новой авантюре.
Дом не разочаровал. Без барахла прежних жильцов он оказался намного больше, и мы смогли разглядеть приятные детали: зелёные кафельные плитки перед камином наверху, оконные ручки с завитушками, симпатичные обои в голубой цветочек в той спальне, которую мы выбрали для себя, потому что она выходит в сад. А в саду обнаружился розовый куст, лаванда, мята, лук, кампанула и кусты лилий. Правда, дерево в конце сада оказалось явно не сливой – я сорвала листочек и порылась по справочникам в книжном, странным образом обнаружившимся в секции «Домашние животные», но если им верить, такого дерева просто в природе нет.
Этот дом напомнил мне дачу, которой у меня никогда не было. Старостью, деревянными полами, видом на зелень, поскрипывающими частями, лёгким запустением. И самое прекрасное, что на этой даче я смогу жить весь год! Конечно, вокруг не такие идиллические поля, как в Грейт-Уилбрахаме, но улица тихая и вся застроенная в одном стиле в одно время (1940-е), совсем недалеко до реки, вдоль которой можно гулять по вечерам, разглядывая хорошенькие старинные коттеджи, и до полей тоже несложно добраться – пройти в конец соседней улицы, где город вообще кончается.
И конечно, работы там... Но с другой стороны, мы сами не захотели остановиться, к примеру, на чудесном доме, где всё было свежеотремонтировано и похоже на картинку из рекламного каталога: красиво-то оно красиво, но чужое. А тут будет своё. Что будет. А дом живой.
За несколько часов мы выдрали из пола старые гвозди, оставшиеся от ковровых покрытий, покрасили пол в двух меньших спальнях в белый цвет, окончательно убедились, что расставление всей нашей мебели в имеющемся пространстве будет сильно напоминать детскую головоломку, где фигуры разной формы надо уложить в квадрат, и нашли маленькое колечко из неизвестного металла, которое хорошо бы почистить, чтобы разглядеть как следует. В общем, жизнь стала намного интересней.
Вечером, правда, надышавшись краски, я почти сразу легла спать и оставила мужа смотреть полуфинал кубка мира по регби. А в воскресенье честно дописала программу для Мэдингли и принялась за разорение своего гнезда. За один вечер все книжные шкафы опустели, а гостиная стала сильно напоминать картину Пикассо «Герника». Сегодня мы продолжили разрушительную деятельность – муж без меня разобрал один чердак, а я, придя домой, завершила книжную эпопею, с трудом удерживаясь от порывов всё как следует отсортировать, читай сунуть нос и зарыться на весь вечер. В итоге выбросили мы всего одну вещь – английский перевод «Детской болезни левизны в коммунизме», в которой Джон сначала пририсовал Ленину усы, клыки и клоунский колпак и только после этого вынес на помойку. Дом совсем перестал быть домом (не от того, что выбросили Ленина, конечно).
Как-то между всем этим я ещё умудрилась готовить. На ужин в пятницу – ризотто с варёной свёклой и грецкими орехами. Свёкла уже варёная, из упаковки. Стыд и позор. Вчера – паста с соусом из шампиньонов, лука-порея, помидоров и маринованного перца, а сегодня – stir fry из грибов и креветок с лапшой.
Завтра Джон собирается в Марч циклевать оставшиеся полы, а я буду вечером заворачивать вазочки в зелёный пузырчатый полиэтилен. Пожелайте мне удачи в бою.
Запишу, пока не забыла, недавнюю цитату из моей мамы, которая иногда, оказывается, поэт: «Ты как старый тюбик зубной пасты: давишь, давишь – и ничего, а потом много сразу.» Это к тому, что я неохотно делюсь новостями и вообще иногда притворяюсь, что их нет.
Купила три книжки Иэна Макюэна: «Искупление» (желание обладать понравившейся книгой – непреодолимо: помню, как мучительно в детстве было отдавать книжку, которую дали почитать, когда купить в советском магазине что хочешь, а не что есть, было практически невозможно) и две других. Специальное предложение: три книги по цене двух. Очень обидно бывает, когда не найти подходящую третью. Мне даже всё равно, о чём они – если человек здорово пишет, в его изложении я готова читать хоть телефонный справочник.
В субботу мы поехали в Марч – «вступать по владение» новым домом. Опять долго-долго ехали на автобусе, чтобы сэкономить деньги (на поезде в сто раз быстрее, но примерно во столько же раз дороже), и разглядывали изменившийся пейзаж, который выучили наизусть летом. The Fens осенью – самое подходящее место для празднования Хэллоуина. Особенно в лёгком утреннем тумане, в котором еле-еле вырисовывается драконий силуэт собора в Или. И названия деревень подходящие: Witchford, Witcham, Coveney (когда мы искали дом, я очень жалела, что ни одна из них нам не по карману). Собственно, со мной явно были согласны жители этих мест в 17-м веке – в Восточной Англии разворачивались самые масштабные «охоты на ведьм» во всей стране, в общем-то, не сильно замаравшей себя подобным религиозным бешенством.
В агентстве по недвижимости нам выдали прямо-таки средневековую связку ключей (большинство – длинные, с красивыми зубчиками), мы купили швабру, выпили кофе с пирожным для подкрепления духа и двинулись навстречу новой авантюре.
Дом не разочаровал. Без барахла прежних жильцов он оказался намного больше, и мы смогли разглядеть приятные детали: зелёные кафельные плитки перед камином наверху, оконные ручки с завитушками, симпатичные обои в голубой цветочек в той спальне, которую мы выбрали для себя, потому что она выходит в сад. А в саду обнаружился розовый куст, лаванда, мята, лук, кампанула и кусты лилий. Правда, дерево в конце сада оказалось явно не сливой – я сорвала листочек и порылась по справочникам в книжном, странным образом обнаружившимся в секции «Домашние животные», но если им верить, такого дерева просто в природе нет.
Этот дом напомнил мне дачу, которой у меня никогда не было. Старостью, деревянными полами, видом на зелень, поскрипывающими частями, лёгким запустением. И самое прекрасное, что на этой даче я смогу жить весь год! Конечно, вокруг не такие идиллические поля, как в Грейт-Уилбрахаме, но улица тихая и вся застроенная в одном стиле в одно время (1940-е), совсем недалеко до реки, вдоль которой можно гулять по вечерам, разглядывая хорошенькие старинные коттеджи, и до полей тоже несложно добраться – пройти в конец соседней улицы, где город вообще кончается.
И конечно, работы там... Но с другой стороны, мы сами не захотели остановиться, к примеру, на чудесном доме, где всё было свежеотремонтировано и похоже на картинку из рекламного каталога: красиво-то оно красиво, но чужое. А тут будет своё. Что будет. А дом живой.
За несколько часов мы выдрали из пола старые гвозди, оставшиеся от ковровых покрытий, покрасили пол в двух меньших спальнях в белый цвет, окончательно убедились, что расставление всей нашей мебели в имеющемся пространстве будет сильно напоминать детскую головоломку, где фигуры разной формы надо уложить в квадрат, и нашли маленькое колечко из неизвестного металла, которое хорошо бы почистить, чтобы разглядеть как следует. В общем, жизнь стала намного интересней.
Вечером, правда, надышавшись краски, я почти сразу легла спать и оставила мужа смотреть полуфинал кубка мира по регби. А в воскресенье честно дописала программу для Мэдингли и принялась за разорение своего гнезда. За один вечер все книжные шкафы опустели, а гостиная стала сильно напоминать картину Пикассо «Герника». Сегодня мы продолжили разрушительную деятельность – муж без меня разобрал один чердак, а я, придя домой, завершила книжную эпопею, с трудом удерживаясь от порывов всё как следует отсортировать, читай сунуть нос и зарыться на весь вечер. В итоге выбросили мы всего одну вещь – английский перевод «Детской болезни левизны в коммунизме», в которой Джон сначала пририсовал Ленину усы, клыки и клоунский колпак и только после этого вынес на помойку. Дом совсем перестал быть домом (не от того, что выбросили Ленина, конечно).
Как-то между всем этим я ещё умудрилась готовить. На ужин в пятницу – ризотто с варёной свёклой и грецкими орехами. Свёкла уже варёная, из упаковки. Стыд и позор. Вчера – паста с соусом из шампиньонов, лука-порея, помидоров и маринованного перца, а сегодня – stir fry из грибов и креветок с лапшой.
Завтра Джон собирается в Марч циклевать оставшиеся полы, а я буду вечером заворачивать вазочки в зелёный пузырчатый полиэтилен. Пожелайте мне удачи в бою.
