Собиралась написать пространное рассуждение о символах, о разнице между памятником Ленину и подгоревшем печенье (первый - чистый символ и судьба у него такая, второе - совсем нет и не нужно из него ничего делать, кроме еды), но отвлеклась ужасно. Пекла то самое печенье, не давала ребёнку спать по вечерам - таскала то в церковь послушать рождественские песни, то на нашу деревенскую "площадь" на оркестр Армии спасения, пекла ему на день рождения кекс и заворачивала подарки.
С песнями вышло хитро: в воскресенье в церкви была выставка рождественских ёлок, а потом музыка, но мы пришли поздновато, уже как раз к пению, когда все чинно сидели на скамейках, а наш викарий (нашА викарий?) лихо заправляла хоровым исполнением любимых гимнов. Артур посидел тихонько, а потом решил отправиться активно и громко исследовать мир, и пришлось его уводить. Он был против и трагично рвался обратно к музыке, ломился в средневековые церковные двери, но потом утешился тем, что почти час носился в темноте по кладбищу вокруг церкви, лазал по надгробиям и вымазывался в грязи. А вчера, когда мы пришли слушать оркестр, в церкви репетировали звонари, и мой ребёнок не знал, куда бежать - снова ломиться в запертые двери, стоять, задрав голову, под колокольней или бегать кругами вокруг музыкантов с духовыми инструментами. А потом в деревенском кафе, специально открытом вечером по этому поводу, музыканты и слушатели пили чай со свежеиспечёнными рождественскими пирожками (всё, и чай, и концерт - в пользу Армии, которая, к её чести, давно занимается спасением не душ грешников, а просто бездомных людей). И Артур слопал два пирожка, с таким довольным выражением, что кормила бы и кормила.
А сегодня ему два года, и он в полосатой пижаме утром залез на новенький велосипед посреди гостиной и упоённо звенел в звонок (педали пока тяжеловато крутить, да и по ковру не очень поедешь). И я всё забываю сказать, кажется, но теперь наконец скажу, как много значили мамы на дайриках для моего решения родить ребёнка - те, кого я читала и читаю, кто пишет о своих детях, грудных, первоклашках или совсем взрослых, и делает это как-то так, что заставляет поверить в любовь как в питающую и поддерживающую силу и в возможность вырваться из круга дисфункциональности.