Удивительно, но чемодан я уже собрала. И даже проверила, закроется ли он. Теперь не знаю, по какому поводу мне паниковать. Где-то через час буду отбывать - еду в Кембридж ночевать у Джули, потому что в 5 часов утра, когда мне надо встречаться с девочками на вокзале, поезда из Марча ещё не ходят. Как-то всё неправильно: вещи упаковала заранее, всё успела купить, избежала приобретения громоздких бьющихся подарков, вычекнула всё в списке "что делать" (но не "кто виноват"). Что-то обязательно должно испортиться.
Вчера съездила в Лондон, одна, потому что муж терпеть не может большие города. А я люблю. И особенно люблю быть в большом городе одна. Только не бродить просто так, а куда-то непременно целеустремлённо двигаться, может быть, даже довольно быстро, обязательно пешком, и по дороге разглядывать всё, что проплывает мимо меня, как будто я корабль, рассекающий волны.
Ноги как-то ненароком приносят меня на улицу, где жил Уилфрид Дезерт в "Конце главы". С заднего хода Королевской академии художеств небольшой ажиотаж, разношёрстный народ тащит разнокалиберные картины, замотанные в мешковину - готовят традиционную летнюю выставку-продажу. Молодой человек - волосы портрета итальянского Возрождения, джинсы из дырок, лиловый бархатный пиджак в тонкую полоску. В магазине Национальной галереи можно купить мягкую куклу-Клода Моне, в очках и с кисточкой - чтобы дети хоть так приобщались к искусству? Все японские рестораны полны японских туристов - видимо, их тянет туда, как американцев в Макдональдс. На Тависток-сквер под моросящим дождём медитирует в позе лотоса бронзовый Махатма Ганди. В Ковент-гардене голубь задевает меня кончиком крыла по лицу. Неподалёку паб - называется "Кувшин и фортепиано". На Пикадилли, над входом в дорогой и благородный "Фортнум энд Мейсон" (английский эквивалент "Елисеевского"), в часах со звоном открываются дверцы и выходят два прелестных механических гражданина в камзолах, один в красном, другой в зелёном. Про Питер была такая книжка - "Львы стерегут город", к Лондону это бы тоже подошло; особенно мне нравятся суровые львы в стиле ар деко у Британского музея.
Впрочем, у этого плавания есть цель. На выставку китайской Терракотовой армии я не попала, зато сходила на Кранаха Старшего в Академии художеств. Он удивительный: обманчиво декоративный, если смотреть на него чуть издалека, со всеми его рыцарями в разноцветных доспехах и дамами в золоте, и немного зловещий вблизи, потому что ничего хорошего на его полотнах, как правило, не происходит, и виноваты в этом, как правило, женщины. Один из любимых сюжетов - конечно, Саломея. На этой выставке их было целых три. Где-то к середине творческого пути Кранах придумал себе "прекрасную даму", действительно, прекрасную, с круглым личиком и золотыми кудрями, и дальше изображал в самых разных ипостасях: Ева, Вирсавия, Лукреция, дочери Лота (близняшки). А больше всего мне нравятся у него мифологические героини - обнажённые, но в шляпке, с газовым шарфиком или в золотом ожерелье.
Следующим пунктом моей программы был поиск подарков для двух пожилых тётушек. Можно было и не ломать голову - опять всё закончилось шарфиками, потому что моё воображение забуксовало, но в процессе я обошла все маленькие магазинчики в старом здании цветочного рынка в Ковент-гардене.
А потом, чтобы избежать соблазнов кофе и круассанов за пять фунтов на вокзале, пошла и те же пять фунтов оставила в любимом вьетнамском ресторанчике на Греческой улице в Сохо. Заказала своё любимое блюдо - "фо с морепродуктами", села спиной к вьетнамской диаспоре, кучкующейся вокруг стойки, чтобы они не разглядывали, как я неправильно ем. В огромной белой миске плавает целый мир: рисовая лапша, креветки, мидии, травы. Самая прекрасная трава - вьетнамский базилик: как бы я хотела узнать, откуда они его берут! Хлюпая, помогая себе вилкой, вместо того, чтобы элегантно орудовать палочками, с трудом удерживаюсь от того, чтобы не замурлыкать от удовольствия. И прелестным аккомпаниментом - щебет, клохтанье, ворчанье (в зависимости от пола и возраста) за моей спиной. Я этого не помнила, но вьетнамский - явно тональный язык, и его невозможно не слушать, потому что невольно начинаешь следить за взлётами и падениями интонации, как будто ведёшь рукой по извилистому орнаменту.
Вот, даже про Лондон успела написать. Наверное, поезда не будут ходить. Вернусь в следующую пятницу.