I. This is Not a Game. II. Here and Now, You are Alive.
22.04.07
Получилось, что весь уикэнд я так или иначе праздновала свой день рождения. В пятницу после работы я случайно заехала в центр, куда совершенно не собиралась, и столь же случайно зашла в один магазин, привлечённая магическим словом «распродажа». (Удивительно, насколько сильна иллюзия, что таким образом ты экономишь деньги – которые в противном случае вообще бы не потратила!) Просто так померяла несколько бессмысленных предметов и в примерочной была обслужена своей бывшей ученицей, русской девочкой, с чьим папой, по странному капризу фортуны, я провела однажды весьма романтический сезон в Нимфее. (Папа с тех пор бросил старую жену с дочкой в Англии, сам уехал в Америку и женился на другой девушке из Нимфея, лет так на 25 его младше. Его дочке я, разумеется, в знакомстве с папой никогда не признавалась.) Собралась уже было один из бессмысленных предметов купить – тоже просто так, как вдруг в ворохе одежды на полу, сброшенной с распродажной стойки азартными покупателями, заметила платье: короткое, из серого шёлка, со странной формы рукавами и коричневым рисунком в виде роз. Это была любовь с первого взгляда, я померяла его уже прямо поверх джинсов и водолазки и купила немедленно, решив, что это будет мой подарок от свекрови.
Окрылённая успехом, поехала на велике в супермаркет, но на платье моя удача в тот день закончилась, потому что подул довольно сильный холодный ветер, и моя поездка от магазина до дома, с набитыми седельными сумками, была не тем, чего я сама бы себе пожелала в день рождения.
Зато вечером муж накормил меня отличным ужином – stir fry из сладкого перца, грибов и креветок, с лапшой и полосками омлета.
В субботу встали рано, чтобы ехать в Лондон. Я надела новое платье и туфли на каблуках идиотски непрактичной высоты, потому что они по цвету подходят к рисунку на платье. В поезде, проснувшись и разговорившись, как-то мимоходом выяснили, что совершенно не питаем особо нежных чувств к Хогарту. Так и не удалось определить, как возникло недоразумение, в результате которого я подумала, что Джон относится к этому художнику с достаточным энтузиазмом, чтобы поехать со мной на выставку в Лондон, а он, в свою очередь, что я очень хочу её посмотреть. В итоге решили пойти в музей Виктории и Альберта.
Проехали на верхней палубе автобуса через весь центральный Лондон – от вокзала Кингз-Кросс до Кенсингтона.
В музей Виктории и Альберта можно приходить снова и снова и никогда не повторять маршрут. Во-первых, это совершенно безумное здание, очень похожее на Мухинское училище, со множеством галерей, переходов, этажей, которые перепрыгивают друг через друга. Во-вторых, там всегда что-нибудь да закрыто, а что-нибудь другое только что открыли после многолетнего ремонта. В-третьих, экспозиция, насколько мне кажется, не пытается следовать никакой логике, и все отделы разбросаны как попало. Ну а в-четвёртых, там такое изобилие мелких предметов, которые вдруг привлекают внимание и уводят в сторону, а потом за угол, а потом дальше по галерее, что заранее просчитывать, что хочешь посмотреть – бессмысленно. Я, правда, именно это и пыталась сделать, потому что хотела посмотреть отдел рисунков, гравюр и живописи, который был закрыт во все мои предыдущие визиты, стремясь, как всегда, к Прерафаэлитам. Но мы набрели сначала на турецкую керамику, над которой немедленно стали планировать нашу поездку в Стамбул на следующее Рождество, потом на скульптуру 19 века, от которой было не оторвать моего мужа (разглядывал красивых обнажённых девушек), потом на другую галерею скульптуры, где я открыла для себя английского скульптора Гилберта Бейза и его чудесные вещи в стиле ар деко, потом на отдел металла, сплошь заставленный витыми решётками и коваными сундуками, потом на витрину со стеклом в стиле модерн и на сиреневое кресло моей мечты (в том же стиле)... В общем, путь наш был извилист, хоть и не очень тернист. Кстати, ещё один большой плюс Виктории и Альберта – что все эти сказочные предметы можно безнаказанно фотографировать.
До живописи мы-таки дошли и сначала посмотрели английские миниатюры, начиная с моего любимого Николаса Хильярда, миниатюриста елизаветинской эпохи, у которого все мужчины получались невообразимо хороши собой и аристократично-галантны, с бородками клинышком, в кружевах и шляпах. Потом – Констебл, с чудесным пейзажем «Заливные луга близ Солсбери», прозрачным, дышащим, нежным, который на его первой выставке в Академии художеств обозвали «отвратительной зелёной штукой». Ну а потом я увидела, наконец, Розетти и Берн-Джонса, которых сто раз видела в репродукциях – но всё равно приятно.
А дальше, опять на автобусе, потому что не хотелось зарываться под землю в чудесный тёплый день, мы поехали в Сохо, в поисках ресторанчика с оригинальным названием «Вьет». Как я и предугадала, Джон, который вообще терпеть не может ресторанов (и ведь, зараза, валит это на меня – мол, я всё то же самое делаю гораздо лучше, и не нужно столько ждать и столько платить!), был в восторге от этого места – от атмосферы настоящей этнической забегаловки «для своих», от супербыстрого обслуживания и от самой еды. Я взяла тот же суп с рисовой лапшой, морепродуктами и загадочными ароматными травами, который ела в первый раз, и получила столько же удовольствия.
Обратно мы садились на поезд на станции «Ливерпул-стрит» - одной из тех шикарных станций конца 19 века, где множество ажурных железных колонн поддерживают огромную стеклянную крышу. В тот день я, наверное, установила очередной личный рекорд по длительности передвижения на безумных каблуках, побив, я думаю, предыдущий, установленный на свадьбе одной моей очень близкой подруги, где я изображала из себя фотографа и наматывала круги на шпильках с двумя фотоаппаратами.
Вечером подкрепились едой «из коробочки» (картофель-фри и мороженые рыбные палочки), потому что я была занята – пекла торт на воскресенье. Это, опять же, трудно перевести, потому что у нас есть только слово «тарталетка» - то есть, мини-вариант того, что делала я: шоколадная корзинка с начинкой из шоколада, груш, сыра маскарпоне и взбитых белков. Результат получился не совсем как на картинке (вернее, совсем не), но съедобно – я проверила, прежде чем давать гостям!
Утро воскресенья прошло под тем же знаком: я всё время провела на кухне и была этим весьма довольна. Приготовила суп-пюре из шапминьонов (используя новый блендер!), паштет из белой рыбы, копчёного лосося и водяного кресса и ещё одно странное многослойное блюдо из жаренных под грилем овощей. А потом мы провели совершенно питерский вечер – на кухне за столом, с Джули и её девочками и Клаудией. Не хватало только питерских друзей.
В общем, я считаю, что отпраздновала на ура. Довольна собой и жизнью. Без всякого сомнения, ненадолго, потому что скоро утро понедельника. Вечерний воздух пахнет невозможно сладко, как будто цветёт всё сразу.
Это тот самый Констебл и скульптура Бейза "Царевна-лягушка" (Frog Princess)
Получилось, что весь уикэнд я так или иначе праздновала свой день рождения. В пятницу после работы я случайно заехала в центр, куда совершенно не собиралась, и столь же случайно зашла в один магазин, привлечённая магическим словом «распродажа». (Удивительно, насколько сильна иллюзия, что таким образом ты экономишь деньги – которые в противном случае вообще бы не потратила!) Просто так померяла несколько бессмысленных предметов и в примерочной была обслужена своей бывшей ученицей, русской девочкой, с чьим папой, по странному капризу фортуны, я провела однажды весьма романтический сезон в Нимфее. (Папа с тех пор бросил старую жену с дочкой в Англии, сам уехал в Америку и женился на другой девушке из Нимфея, лет так на 25 его младше. Его дочке я, разумеется, в знакомстве с папой никогда не признавалась.) Собралась уже было один из бессмысленных предметов купить – тоже просто так, как вдруг в ворохе одежды на полу, сброшенной с распродажной стойки азартными покупателями, заметила платье: короткое, из серого шёлка, со странной формы рукавами и коричневым рисунком в виде роз. Это была любовь с первого взгляда, я померяла его уже прямо поверх джинсов и водолазки и купила немедленно, решив, что это будет мой подарок от свекрови.
Окрылённая успехом, поехала на велике в супермаркет, но на платье моя удача в тот день закончилась, потому что подул довольно сильный холодный ветер, и моя поездка от магазина до дома, с набитыми седельными сумками, была не тем, чего я сама бы себе пожелала в день рождения.
Зато вечером муж накормил меня отличным ужином – stir fry из сладкого перца, грибов и креветок, с лапшой и полосками омлета.
В субботу встали рано, чтобы ехать в Лондон. Я надела новое платье и туфли на каблуках идиотски непрактичной высоты, потому что они по цвету подходят к рисунку на платье. В поезде, проснувшись и разговорившись, как-то мимоходом выяснили, что совершенно не питаем особо нежных чувств к Хогарту. Так и не удалось определить, как возникло недоразумение, в результате которого я подумала, что Джон относится к этому художнику с достаточным энтузиазмом, чтобы поехать со мной на выставку в Лондон, а он, в свою очередь, что я очень хочу её посмотреть. В итоге решили пойти в музей Виктории и Альберта.
Проехали на верхней палубе автобуса через весь центральный Лондон – от вокзала Кингз-Кросс до Кенсингтона.
В музей Виктории и Альберта можно приходить снова и снова и никогда не повторять маршрут. Во-первых, это совершенно безумное здание, очень похожее на Мухинское училище, со множеством галерей, переходов, этажей, которые перепрыгивают друг через друга. Во-вторых, там всегда что-нибудь да закрыто, а что-нибудь другое только что открыли после многолетнего ремонта. В-третьих, экспозиция, насколько мне кажется, не пытается следовать никакой логике, и все отделы разбросаны как попало. Ну а в-четвёртых, там такое изобилие мелких предметов, которые вдруг привлекают внимание и уводят в сторону, а потом за угол, а потом дальше по галерее, что заранее просчитывать, что хочешь посмотреть – бессмысленно. Я, правда, именно это и пыталась сделать, потому что хотела посмотреть отдел рисунков, гравюр и живописи, который был закрыт во все мои предыдущие визиты, стремясь, как всегда, к Прерафаэлитам. Но мы набрели сначала на турецкую керамику, над которой немедленно стали планировать нашу поездку в Стамбул на следующее Рождество, потом на скульптуру 19 века, от которой было не оторвать моего мужа (разглядывал красивых обнажённых девушек), потом на другую галерею скульптуры, где я открыла для себя английского скульптора Гилберта Бейза и его чудесные вещи в стиле ар деко, потом на отдел металла, сплошь заставленный витыми решётками и коваными сундуками, потом на витрину со стеклом в стиле модерн и на сиреневое кресло моей мечты (в том же стиле)... В общем, путь наш был извилист, хоть и не очень тернист. Кстати, ещё один большой плюс Виктории и Альберта – что все эти сказочные предметы можно безнаказанно фотографировать.
До живописи мы-таки дошли и сначала посмотрели английские миниатюры, начиная с моего любимого Николаса Хильярда, миниатюриста елизаветинской эпохи, у которого все мужчины получались невообразимо хороши собой и аристократично-галантны, с бородками клинышком, в кружевах и шляпах. Потом – Констебл, с чудесным пейзажем «Заливные луга близ Солсбери», прозрачным, дышащим, нежным, который на его первой выставке в Академии художеств обозвали «отвратительной зелёной штукой». Ну а потом я увидела, наконец, Розетти и Берн-Джонса, которых сто раз видела в репродукциях – но всё равно приятно.
А дальше, опять на автобусе, потому что не хотелось зарываться под землю в чудесный тёплый день, мы поехали в Сохо, в поисках ресторанчика с оригинальным названием «Вьет». Как я и предугадала, Джон, который вообще терпеть не может ресторанов (и ведь, зараза, валит это на меня – мол, я всё то же самое делаю гораздо лучше, и не нужно столько ждать и столько платить!), был в восторге от этого места – от атмосферы настоящей этнической забегаловки «для своих», от супербыстрого обслуживания и от самой еды. Я взяла тот же суп с рисовой лапшой, морепродуктами и загадочными ароматными травами, который ела в первый раз, и получила столько же удовольствия.
Обратно мы садились на поезд на станции «Ливерпул-стрит» - одной из тех шикарных станций конца 19 века, где множество ажурных железных колонн поддерживают огромную стеклянную крышу. В тот день я, наверное, установила очередной личный рекорд по длительности передвижения на безумных каблуках, побив, я думаю, предыдущий, установленный на свадьбе одной моей очень близкой подруги, где я изображала из себя фотографа и наматывала круги на шпильках с двумя фотоаппаратами.
Вечером подкрепились едой «из коробочки» (картофель-фри и мороженые рыбные палочки), потому что я была занята – пекла торт на воскресенье. Это, опять же, трудно перевести, потому что у нас есть только слово «тарталетка» - то есть, мини-вариант того, что делала я: шоколадная корзинка с начинкой из шоколада, груш, сыра маскарпоне и взбитых белков. Результат получился не совсем как на картинке (вернее, совсем не), но съедобно – я проверила, прежде чем давать гостям!
Утро воскресенья прошло под тем же знаком: я всё время провела на кухне и была этим весьма довольна. Приготовила суп-пюре из шапминьонов (используя новый блендер!), паштет из белой рыбы, копчёного лосося и водяного кресса и ещё одно странное многослойное блюдо из жаренных под грилем овощей. А потом мы провели совершенно питерский вечер – на кухне за столом, с Джули и её девочками и Клаудией. Не хватало только питерских друзей.
В общем, я считаю, что отпраздновала на ура. Довольна собой и жизнью. Без всякого сомнения, ненадолго, потому что скоро утро понедельника. Вечерний воздух пахнет невозможно сладко, как будто цветёт всё сразу.
Это тот самый Констебл и скульптура Бейза "Царевна-лягушка" (Frog Princess)