I. This is Not a Game. II. Here and Now, You are Alive.
Старая жизнь сходит, как змеиная кожа, отваливается кусками, падает в бездну памяти. Во что я превращусь, когда её совсем не останентся? Умерла тётя, жена маминого двоюродного брата, без которой я не помню своей жизни. Всегда немного на периферии, но неизменно где-то рядом - на семейных праздниках моего детства, на моей свадьбе, на ежегодных чаепитиях в крохотной хрущёвке, когда я приезжала в Питер и собирала трёх оставшихся там самых родных мне людей. Мой муж назвал её "маленькая синенькая тётушка" - за рост и костюм, в котором она была на нашей свадьбе. Она назвала его "Джоник". Всю мою жизнь она машет мне рукой из окна, когда мы уходим от неё по двору. Всю мою жизнь я отражаюсь в её чуть поцарапанном старинном зеркале в резной позолоченной раме, слишком пышной для "хрущобы". Не было такого времени в моей жизни, когда я не приходила бы к ней в гости. Всегда находилось, за чем, даже когда я, в подростковом кризисе, теряла связь с другими членами семьи, даже когда я, повзрослев, стала очень избирательна в своих контактах. Связь с детством, связь с родным городом рвётся, трансформируется во что-то, пока мне не понятное. Куски прежней меня опадают, как штукатурка с питерских фасадов. Очередная дырка в моём сердце. Что с этим делать? Помогло бы, если бы я верила, как верила она? Нет, потому что моя скорбь эгоистична. Я плачу, потому что она никогда больше не откроет мне дверь на звонок, неубедительно имитирующий птичий щебет. Мне безразличны райские кущи, я хочу вернуть своё детство, или хотя бы апрель этого года. Но возврата нет.